Красивым, хоть и сильно примелкавшимся калейдоскопом проносятся деревья, виноградники, станции, коммуны и города. Делаю по Италии петлю, слишком знакомую, чтобы она могла надолго захлестнуть внимание, объезд всех столиц материковой Италии, — обычную весенную поездку
Флоренция кажется мне прекрасной комнатой большой квартиры, которая зовётся Италией; комнатой окнами в старый, запущенный парк с уснувшими фонтанами; комнатой, стены которой увешаны гобеленами и фамильными портретами. Флоренция неисчерпаемо глубока, она неизменно серьёзна, она нестареюще прекрасна. Нет на свете места, осиянного большей святостью, чем Piazza Signoria (но столь же святых знаю много и в Италии, и в остальном мире!). Рядом же с площадью Синьориа есть длинный ряд приделов великого храма с дурным и грубым именем Уффици, где собрано лучшее, чтó было в мире красивого. Если бы не было спуска от Черногории к Каторскому заливу, Норвежских фиордов, парижской Notre Dame, скал Абруцци, цепи Апуанских альп, бирюзы тёплого моря под высоким берегом, гамбургского тумана перед зарёй, кровавого отблеска Марицы в разлив, закатной Юнг-Фрау, Печального Аполлона, чего ещё? — боюсь сказать, — хвойного леса и реки Чусовой на Урале, если бы всё это внезапно исчезло, но осталась Piazza Signoria и полотна Уффици, — всё же было бы чем утешиться в неутешной потере! Флоренция делает весь остальной мир безобразным, пока он не докажет противного. Но она горда и не настаивает на долгой привязанности. Она спокойно отпускает вас дальше <…>
<…> Энтузиаст в скитаниях по Италии, я радостно бросаюсь в объятия Рима, приятельски хлопаю по плечу Неаполь, набожно касаюсь губами края одежды Флоренции и, — не скрою, — натянуто раскланиваюсь с Миланом <…>
{По северу Италии (Путевые заметки) // Русские ведомости. 15 июня 1914 года, № 137}